Белый Екемен.

Белый Екемен. Эта великая собака, хоть и в дальнем родстве, всё же, по нескольку раз проходит в родословных наших собак.

«БЕЛЫЙ ЕКЕМЕН родился в Каахке от старого кобеля, которого подобрал Сары Мередов, когда тот был на грани смерти от истощения и болезней. Около года потратив на восстановление его здоровья, кормя вначале только жидкой пищей, поскольку тот не мог даже жевать, Ч. Мередов сумел восстановить собаку настолько, что она после этого некоторое время еще работала в отаре и участвовала в драках. Именно в «драках», поскольку чабан довольно равнодушно относился к боям и на них Елбарса – так он назвал найденыша – не выставлял.
Позднее хозяину снова пришлось лечить своего Елбарса, пострадавшего от людей за свою драчливость: кто-то выбил ему все зубы лопатой, разрубленным оказался даже язык, ставший раздвоенным, как у змеи.
Сейчас все это обросло легендами, и в Каахке часто можно услышать, что этим языком он запугивал других собак, высовывая его и даже шипя. Но даже будучи без зубов, Елбарс не мог успокоиться; он продолжал драться и побеждал, лупя своих противников головой, а увидев скопление людей, он считал, что те непременно собрались на бои и прибегал туда в поисках соперника.
От этого неугомонного кобеля и своей Гоюнчи чабан Мередов получил пятерых щенков: двух кобелей и трех сук. Сук за ненадобностью закопал, один кобель погиб еще щенком, а выживший был назван Ак Екеменом.
Довольно часто эта кличка переводится как «Один Я», т.е. «единственный», что верно только отчасти, если пытаться переводить дословно, а дальше делается вывод, что так в Туркмении называют собаку, родившуюся в единственном числе. На самом деле Екемен означает «нелюдимый», «угрюмый».
Белый Екемен был крупным, массивным кобелем, белого цвета, с почти незаметными, светло-желтыми, некрупными пятнами.
Характерной особенностью его поведения было то, что, очень терпимо относясь к людям во время отдыха дома, он был чрезвычайно агрессивным к чужим, находясь в отаре на работе. Похоже, что больше всего на свете он любил свою работу, с которой всегда превосходно справлялся.
Был, правда, один случай, когда в кошару забрался волк, а Белый Екемен, тогда совсем еще молодой, лаял, бегал вокруг, но в нее не шел. Сары Мередов рассказывает, что после этого он сказал своей собаке: «Еще раз так сделаешь, я тебя застрелю».
И кобель понял. «Достаточно было иметь при отаре Ак Екемена с любой сукой, чтобы не бояться никаких волков», - добавляет чабан.
Белый Екемен, хоть и был чемпионом по боям, но бойцовой собакой никогда не был.
Гумман, известный в Туркмении бойчатник, который брал его из Каахки на бои в Ашхабад, говорит: «Ак Екемен меня не любил, он вообще город не любил, ему здесь было неуютно. Он все время хотел назад в отару, даже ел плохо.
Вот и пришлось его месяца через четыре вернуть назад. Так он последние десять километров, выскочив из машины, сам пробежал до отары».
Одного из сыновей Ак Екемена в честь отца назвали так же, поэтому, чтобы избежать путаницы, в Туркменистане
теперь принято различать:

1-й Белый Екемен (отец)


ЕКЕМЕН - рассказ Фариды Болкуновой,
Туркменистан, 2005 год.

День выдался жаркий. Июль. Ни капли воды.
Курбан, молодой чабан, который не отвел ее на щенение в аул, сидел притихший.
В голове стучала одна мысль: - как помочь любимой дедушкиной собаке Гоинчи у которой начинались роды. Если не уберегу ее и щенков, дедушка не простит и больше никогда не доверит отару.
Гоюнчи слегка поскуливала в своей норе, которую вырыла накануне. Это была просторная яма, защищенная со всех сторон.
На темном южном небе мягко светила луна. Раздалось хлопотливое облизывание, следом писк, и все стихло. В кажущейся тишине звук сосания.
Курбан погрузился в дремоту, а его друг и напарник Байрам уже давно заснул. Вяло догорал костер.
Во-второй половине ночи пришел шакал, который всполошил молодых собак, и даже Гоюнчи подала голос.
С первым намеком на зарю проснулась пустыня. Забегали насекомые и всякая другая живность. Кто-то бежал спать, а кто-то только что проснулся.
Гоюнчи оставалась в норе, когда Курбан заглянул туда. Между ее передними лапами лежал единственный щенок Екимен которого Гоюнчи ревниво прикрыла головой. Ее глаза сияли удовлетворением. Курбан был рад тому, что это был кобель и тому, что он был один.
Вскоре приехали старшие братья, привезли еду и воду и увезли в аул Гоюнчи с Екяшкой.
Домой Курбан попал только в сентябре. Екимену шел третий месяц. Это был замечательный щенок белого, как мать, окраса. Его толстые лапки и забавные черные глаза сразу произвели впечатление на Курбана. Он погладил щенка, тот завилял своим обрубком. Все в порядке. Доверие. Гоюнчи лежала под топчаном, ее с прищуром глаза как бы говорили, что на них можно надеятся, и что она очень любит своего малыша.
Они целые дни проводили вместе. Гоюнчи возилась с ними во дворе, а Курбан гулял с ним по селу. Екимен взрослел и весной Курбан забрал его с собой в пески. Гоюнчи, уже не молодая сука, тяжело переносила эту разлуку. Она поскуливала, пыталась подвывать, вздыхала и ходила по тем местам, где провела счастливые моменты своего материнства.
Дедушка сильно болел и вскоре умер. Курбан как-то сразу повзрослел, долго ходил грустным, но молодость и очень веселый рядом друг, вернули Курбану былую живость.
Дни были бы похожи один на другой, если бы не Екимен. Он бегал за ящерицами, ловил и поедал кузнецов, гонял птиц. И даже пытался воевать с вараном. Но всегда держал нейтралитет со змеями. Екяшка чувствовал, что любим, и гордился этим.
Но жизнь в пустыне сурова, и со своей стаей надо ладить. Стареющий кобель и молодая сука отношения с которыми нужно было строить только самому. Никакая любовь чабана не могла здесь помочь. Молодая сука старалась угодить стареющему кобелю, но все еще вожаку и постоянно пыталась выяснить отношения с Екименом.
А стареющий вожак просто не давал ему шанса.
Екимен уходил на задворок кошары, валялся там в лености и вспоминал маму. С ней было легко и просто: она учила Екяшку всем повадкам чабанской собаки, как владеть овцами, не пугая их, как лечь, чтобы чувствовать запах пустыни и различить среди множества опасный, какую нужно сделать хватку и как вывернуться из сложной ситуации, как схватить волка, шакала, гиену и придушить, и многим другим премудростям.
Но еще мама учила подчинению вожаку. А Екимену так не хотелось делать это. Уж очень ворчливый был этот Стареющий вожак.
День тянулся за днем, месяц за месяцем. Екимен уже несколько раз подрался с соседским кобелем, который научил его терпеть боль. Он то хватал Екяшке лапу, то пытался вырвать глаз, а на сей раз, схватил его за ухо и долго тряс его. Голова Екимена сотрясалась, а глаза собрались в кучку, но воля заставила его сделать перехват, и он с ужасом вцепился в то, что было рядом мочку носа Соседа и стал отчаянно трясти. Кобель заплакал, завизжал, а Екимен еще долго не разжимал зубы. Потом вспомнил, что чабанская собака благородна с себе подобными, бросил нос соседа и лег зализывать свои раны, глядя как убегает поверженный кобель.
Когда он вернулся в кошару, Вожака уже не было, его увезли в село, на вязку.
В отаре остался он Екимен. Ах да, еще Молодая сука.
Как всегда ночь настала внезапно. Стало очень темно, и лишь низкие южные звезды с любопытством смотрели на жизнь в пустыне. Августские ночи в песках бывают холодными. Луна спряталась в облаках.
Кошара была расположена в котловине, среди барханов. Екимен лег повыше напротив ветра, вторую позицию заняла Молодая сука.
Екимен не мог скрыть своего беспокойства. Он чувствовал, что сегодня ему доверено многое. Он по молодости слегка нервничал, меняя позиции. Молодая сука вела себя спокойнее и лишь изредка поднимала голову. Чабаны лежали ниже, тихо разговаривая.
Вдруг Молодая сука вскочила, принюхалась, задрав кверху нос, и побежала в противоположную от Екимена сторону. Стало заметно беспокойство овец. Екимен вскочил. Молодая сука залаяла. Мгновенно поднялись чабаны.
В отаре был волк. Это явно. Но сколько их?
Овцы метались.
Во всю галопом, на очень сильном взрыве, летел Екимен. Его задние ноги делали мощные толчки, которые буквально перенесли его в гущу события.
Волков было двое. С одним в схватке уже была молодая сука. На доли минуты луна осветила их схватку Молодая сука отчаянно билась, но волк был наверху и пытался нанести ей ранения. Она снизу прихватила его за глотку мертвой хваткой. Второй волк бросил овцу и ринулся из отары. Овца еще какое-то время бежала по инерции, а затем встала как окаменевшая.
Екимен гнал второго волка. Тот бежал лихо. Огромное желание защитить своего друга Курбана, безобидных овец, Молодую суку и просто свою территорию гнали Екимена за волком.
Раздался выстрел, скулеж погибающего волка. «Значит молодая сука чабанами» - промелькнуло в голове Екимена, но тут же он почувствовал слева, а затем справа те же чужие запахи, то были волчицы, но они близко не подходили. И лишь когда он в прыжке ухватил за шею волка, одна из волчиц кинулась на него.
Все смешалось. Клубок.
Екимен дрался молча. Силы, растраченные без опыта, начали покидать его. Но гордость, молодость и желание заставляли его делать невероятные усилия. Неожиданно пахнуло родным. То была Гоинчи. Екимен почувствовал как волчица забилась в агонии. Стало легче. Можно было посвятить себя полностью поединку с волком. Он начал удушение. Гоинчи вспорола брюхо волку и легла недалеко, тяжело дыша.
Екимен работал, он чувствовал как жизнь покидает хищника, но он еще не знал, что работал практически на мертвом. Когда сердце зверя перестало биться, Екимен разжал челюсти. Десны кровили от перенапряжения. Зубы вроде бы целы. Все было кончено. Он лег, Гоинчи стала зализывать его раны.
Вскоре подошел Курбан. Он осмотрел, вернее ощупал собак. Скупо потрепал за ухо Екимена, бросив коротко «Эркек - (мужчина)» и пошел к кошаре. За ним, хромая, шла Гоинчи, а опережая ее шагал сразу повзрослевший Екимен.

И 2-й Белый Екемен (сын).»